Новости – Общество

Общество

Революция в Уленкуле

Администрация села Уленкуль. Фото: Наталья Яковлева / «Русская планета»

Как первая женщина, ставшая главой села, изменила жизнь сибирских татар

Наталья Яковлева

1 июня, 2015 23:03

12 мин

Сто километров от райцентра Большеречье до Уленкуля мы тряслись в древнем уазике комитета по образованию.

– Он, конечно, старый, но крепкий, — объясняла председатель сельского комитета по образованию Валентина Шульгина, когда мы забирались в машину. — Иначе мы с вами из Уленкуля не выберемся, если, не дай бог, дождик капнет — там 35 км от трассы не заасфальтировано.

Мы едем в сельскую школу.

– Глава поселения Лейла Мавлетдиновна Мухаметшина — учитель. Все равно сначала в школу надо, даже если она вас в сельсовете ждет.

– Зачем?

– Полагается первым делом в музеи сходить. Уважить память предков. Традиция такая…

В деревне с населением в 600 человек работают четыре музея. Три — в школе, один — в Центре татарской культуры.

В школе нас встречает директор Ахметвали Давлетбагин и Залифа Рахмангулова — учительница краеведения и руководитель Центра татарской культуры.

– Посещают жители музеи? — интересуюсь я, услышав, что самому старому из них уже 30 лет.

– А как же! На праздник — в мечеть, потом ко мне. Тут же вся наша история. Вот генеалогическое древо Шиховых до 50-го колена. Это потомки шейхов, шли в Сибирь еще в XVI веке из Средней Аравии караванами с целью исламизации. Тут уже смешались с аборигенами — сибирскими татарами. Я у нас в селе насчитала 29 человек с фамилией Ниязовы, считается, что самая распространенная татарская фамилия в Омской области, и 42 Шиховых! А Шиховы — потомки внука пророка Мохаммеда. Это мы все сверяли с Санкт-Петербургским и Тобольским архивами. Генеалогию сибирских татар никто точно определить не может. И в столыпинскую реформу татары в Сибирь ехали, и в сталинские времена их сюда ссылали, и аборигены были, смешались все. Вот, видите, — показывает фотографию Залифа, — это сестра моего деда, они в 1907 году ушли в Турцию. И сейчас там живут, только называют себя бухарскими узбеками — вроде бы предки из Бухары в Сибирь пришли, они и забыли, что татары. А говорят на нашем, сибирско-татарском диалекте. Третье поколение уже хранит язык.

– Мы собираемся из четырех музеев сделать один большой — первый сельский краеведческий в районе! — вклинилась в быструю речь экскурсовода председатель комитета по образованию. — Тут экспонатов — тысячи. Я уже который раз смотрю, а все новые открываю. Письма с фронта люди сохранили, видите. А больше всего вот это шапочка мне нравится.

– Сараот — головной убор сибирской татарки, — тут же разъясняет Залифа. — Ему 200 лет. Вышит золотой нитью и речным жемчугом. Даже в областном краеведческом музее такого нет.

Деревне Уленкуль исполнилось 364 года. Когда-то, по словам краеведа, она была богатой. Жили здесь скотопромышленники в двухэтажных домах. Революция и коллективизация добрались до татарского селения не сразу — дороги не было. Советская власть вспомнила про Уленкуль только в 1924 году, когда вспыхнул большой пожар, и сгорело полдеревни.

Но первую дорогу — 35 км от трассы — построила только недавно учительница татарского языка Лейла Мухаметшина, избранная главой поселения 10 лет назад. Не сразу — 4 года ушло, чтобы объяснить односельчанам: без их помощи проблему не решить. На сходе каждый скинулся, по сколько мог — 121 тыс. рублей набралась.

С главой села мы встречаемся в школе.

Лейла Мухаметшина. Фото: Наталья Яковлева // «Русская планета»

– Не я построила — люди, — вспоминает она. — Ведь ужас, что было — после дождя озера разливаются, не едешь, а плывешь. Ну, это в лучшем случае, а в худшем — автомобиль почти на руках по грязи несешь. Наняли двух хороших мужиков, они дорогу подняли грейдером — получилась трасса, хоть и не асфальтированная, но уже не проселок. А был бы у меня асфальт! Субботники организовали, вырубили деревья на 12 м от центра дороги, как полагается. Сейчас опять заросло кустарником во многих местах, ветром не продувает, не сохнет, вот машины и вязнут. Надо бы опять субботник устроить, но не знаю, осилим ли.

– Хороших мужиков не осталось?

– Молодых не осталось, — вздыхает Лейла. — На 600 уленкульцев — человек 40 только до 35 лет. И я тут тоже провинилась. Когда в 1982 году в Казанский университет поступила, поняла, что в Татарстане наш диалект не понимают. Вернулась домой с дипломом и уже 25 лет преподаю татарский язык и литературу. Это же наша культура, которая всех объединяет. Вожу ребятишек в Казань на национальные олимпиады по языку. Только они, к сожалению, видят, что там жизнь поустроеннее, и уезжают от нас. У нас единственная средняя школа в области, где татарский преподается до 11 класса. У меня самой трое детей, дочь медицинскую академию заканчивает, приедет в Большереченский район работать, договорились уже с ней. А старший сын в автодорожном учится, у него специальность — механизация нефтегазового оборудования, так я и не зову даже. Младшему —12, он один со всеми делами по дому справляется. Я-то мама плохая — ухожу ни свет, ни заря, возвращаюсь за полночь.

По словам Валентины Шульгиной, Лейла Мухаметшина совершила революцию. Она стала главой поселения, центром которого является Уленкуль, а вокруг еще четыре деревни: Каракуль, Тусказань и Черналы. Никогда за всю историю — и дореволюционную, и советскую — не руководила поселением женщина.

– По мусульманским обычаям женщина дома должна сидеть, с детьми нянчиться, с хозяйством управляться. Но я же в университете училась, да и молодая была, сама себя выдвинула, — смеется 49-летняя Лейла.

Начала она работу с укрепления традиций: с уборки кладбищ. Теперь все четыре погоста ухожены. Сабантуи проводятся рядом с оградкой кладбища.

– Это сближает село. Люди принесут, что могут, кто-нибудь из них и барана подарит, варим на кострах в больших котлах еду на всех. И предков почтим, и о проблемах поговорим. Так слово до сердец доходит лучше.

Основательная остановка, уличное освещение, вышка «Мегафона» появились в Уленкуле с легкой руки главы. Начал ремонтироваться фельдшерский пункт, выделили для поселения экипаж скорой помощи.

– Мы ведь уже и не думали, что нужны кому-то, — рассказывает Ахметвали Давлетбагин. — Школу, правда, никогда не забывал комитет по образованию. А все остальное было заброшено. Не жили — выживали. Лейла Мавлетдиновна команду организовала — депутатов всех поселений собрала, старост назначила. Потихоньку в самом деле и положение стало меняться, и мы себя людьми начали чувствовать. Задумались тогда у нас и верующие, и неверующие — а ведь вправду женщина-то лучше, как хозяйка, не только в доме, но и в селе.

А Лейла огонька в огонь подбросила на очередном Сабантуе — что же это у нас сельскохозяйственный производственный кооператив есть, а прибыли — нет? Мужчина руководит, да не идет дело. Выдвинула свою кандидатуру — бухгалтера Наилю Кармушакову. Проголосовали за нее на сходе единогласно.

– Ей тоже трудно приходится, — вздыхает Лейла. — Это я по молодости предложила, по глупости. Сейчас бы, может, пожалела женщину. Пашет Наиля, вывела СПК из упадка. Вот нынче уже надаивают по 3 тыс. литров с коровы, а еще в прошлом году выше 1,7 тыс. не поднимались. 50 голов нетелей прикупили в СПК в этом году. Только доить их некому. Не хотят женщины доярками быть. Зарплата небольшая, ответственности много, возраст опять же. Плюс традиции и свое хозяйство. Ходим вместе по домам, уговариваем на работу идти. Живет-то народ в основном тем, что сам вырастит. У нас самое большое поголовье домашнего рогатого скота в районе — 448 голов. Хорошо, я закупщиков нашла, молоко у нас берут, в любую погоду добираются. Недорого, конечно, дают — по 10 рублей плюс областная доплата 2 рубля 60 копеек, но все прибыль. У нас теперь в каждом дворе — по трактору, а то и по два. Свою молодежь, которая в городе остается, обеспечивают. А со скотниками еще и другая проблема — хороших молодых мужиков и в самом деле почти не осталось, кто не уехал — к бутылке прибился.

Два года назад Лейла затеяла борьбу с пьянством. До 2010 года ей помогала милиция — в каждой деревне был свой участковый. Но после реорганизации в полицию правоохранитель остался только в Каракуле. Приезжает пару раз в неделю.

Мухаметшина обратилась к депутатам Законодательного собрания Омской области, чтобы те приняли закон о запрете продажи алкоголя в ее деревнях. Глава района Василий Майстепанов поддержал Лейлу, предложив ограничить торговлю и в других поселениях.

В селе активно развивается сельское хозяйство. Фото: Наталья Яковлева // «Русская планета»

– Не получилось ничего у меня, — вздыхает глава. — Сказали, что это нарушит права человека. Вот если все дружно на сходе проголосуют за запрет, тогда можно его ввести. Только не готов народ к этому.

Лейла Мавлетдиновна не отчаялась.

– Услышу, что кто-то запил, иду к нему домой, разговариваю. Может, и нарушаю права пьяниц, но обещаю, что на следующем Сабантуе выведу перед людьми и объявлю алкоголиком на всю деревню: и перед живыми, и перед мертвыми пускай стыдно станет. Те, кто поумнее, и постарше, пугаются всерьез, да и меня знают, я свои обещания выполняю. А кто помоложе недолго держатся. Но у меня еще один путь есть — развитие культуры в поселении.

В Уленкуле 30 лет не было Дома культуры, хотя петь и плясать тут любили всегда. Собирались в школе, тем более что несколько ансамблей существовали благодаря учителям — «Салават Купере», «Голяр», «Джигиты». Преподаватель музыки прослушивал даже детсадовцев. Старейший коллектив — и по возрасту участников, и по времени возникновения — «Наза» сумел победить в 2010 году в Екатеринбурге на Всероссийском фестивале фольклорного искусства.

Несколько лет назад Мухаметшина все же добилась финансирования: 2 млн рублей выделила область, 300 тыс. — район, 100 тыс. собрали сами.

Клуб открылся в 2014 году, став продолжением Центра татарской культуры. Когда появилась своя сцена, старая деревня будто ожила. Здесь ведь не только поют и пляшут, но и ставят театрализованные представления. Первая и главная премьера была посвящена, конечно, истории — Залифа Рахмангулова давно написала сценарий, рассказывающий о предвоенных годах Уленкуля. Здесь же праздновали и 90-летний юбилей единственного русского жителя села — учительницы русского языка и литературы Клавдии Дмитриевны Чемакиной.

– Наш клуб работает почти круглые сутки. И выставочный зал есть, и музей, и библиотека, — гордится Лейла.

Недавно работать в Дом культуры вернулась, отучившись в Казани на режиссера, 23-летняя Рушания Давлетбагина.

– Лейла Мавлетдиновна позвала, сказала, я здесь больше нужна, — признается Рушания. — С жильем помогла. И в самом деле — я здесь гораздо больше востребована, и работать интереснее.

– Может, и потянется к нам молодежь, — надеется глава сельсовета. — Волнует меня, правда, вот что: сейчас, когда паспорт выдают, пишут в графе о месте рождения не «Уленкуль», а «Районный поселок Большеречье». Как же так? Разве можно родину не указывать? Надо опять к депутатам обращаться. Путь дети помнят родину. А на олимпиады и национальные фестивали в Казань все равно их возить будем — надо, чтобы видели, как можно жизнь устроить, чтобы самим захотелось ее изменить там, где родились. Меня все время переманивают. Как на Совете при Президенте Татарстана выступила, так предложения посыпались о работе. Только куда же я поеду — это моя родина. У меня второй срок кончается, и не хотела я на третий выдвигаться — уже инфаркт один пережила, а мне односельчане говорят: не стыдно о себе только думать? Лишь бы здоровья хватило поднять деревню.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе