Новости – Общество
Общество
«Сибирь подсыпала Чехову пороху!»
Степан Викулов с картами. Фото: Наталья Яковлева
Омский краевед и путешественник восстанавливает маршрут писателя через Сибирь на Сахалин
27 февраля, 2015 21:15
11 мин
В этом году исполняется 125 лет со времени путешествия Антона Павловича Чехова через Сибирь на Сахалин. Многие исследователи считают, что эта долгая поездка сыграла роковую роль в жизни писателя, а именно способствовала развитию туберкулеза, от которого он впоследствии умер. Сам писатель в своих воспоминаниях посчитал Московско-Сибирский тракт, по которому он ехал, «безобразным».
Омский краевед, инженер и путешественник Степан Викулов готовит к изданию две исследовательские работы о сибирском пути писателя. В них он представит подробный маршрут Чехова на Сахалин. Как показывают исследования омича, на одном из этапов поездки Чехов отклонился от намеченного пути.
По мнению некоторых биографов, Чехов, путешествуя по глубинке, хотел увидеть правду жизни, мечтал набрать материал для докторской диссертации по медицине. Степан Викулов считает, что дело не обошлось без журналистов.
– Целый год Антон Павлович готовил постановку пьесы «Леший». Она провалилась, и не только потому, что была новаторской, но и по вине самого Чехова. Создавая сценарий, Чехов пообещал его общественному театру Корша, где каждый актер был его акционером. А потом он как-то забыл об этом и отдал московскому театру Абрамовой. Искусство — дело субъективное, полностью зависит от настроя зрителя. Весь обиженный невниманием театр пришел на постановку, некоторое время актеры вели себя прилично, только шепчась в кулуарах, а с последнего акта вообще ушли. Постановка была сорвана. Еще шесть спектаклей прошли с таким же треском. Чехов впал в депрессию. Возможно, он мечтал стать более серьезным писателем, поскольку, по сути, им не был.
Он был гениальным менеджером. Кто ходил тогда в театры? Тоскующие дамы с кавалерами. Он показал их снизу, объяснив их лень и бездеятельность тем, что исключительно заняты думами о судьбах России. Собственно, все его пьески написаны для дам. Он тонко уловил желание публики чувствовать себя интеллигентами. Гусарам это было вряд ли интересно, но они вынуждены были сопровождать своих подруг. Чехов сам считал, что нет у него писательского дара, а спектакли — это удобно и денежно — не разовый гонорар, а отчисления от постановок.
Но бухгалтерию писатель вел четко — сохранились письма с театрами, где он бьется до копеечки. Работал по схеме — поймал интерес зрителя, получил заказ, сочинил «салонные сценки и пьески», как сам говорил, заработал деньги. Хотя он был мастером маленьких эпизодов, приколист, но, видимо, ему хотелось большего. В порыве отчаяния, после провала «Лешего», он как-то сказал: «Надо ехать в Европу или на Сахалин». Европа окружающих не заинтересовала — все туда ездят, а вот Сахалин — это интересно. Журналисты стали донимать его вопросами, и ничего другого не оставалось, как собраться в неизведанные края.
Собирался Чехов долго, но неумело. Деньги считал отлично, но это был практически весь его жизненный навык. Он не умел даже готовить кофе, как жаловался в письмах другу-издателю Алексею Суворину. Для этого всегда рядом были какие-то мамки-тятьки, сестры-братья, они и помогали великому писателю устроиться в жизни.
– Что он имел в виду, говоря о неумении готовить кофе — неясно, — продолжает Степан Иванович. — Через некоторое время, кстати, научился, написав, что просто нужно класть двойную порцию. Варил он двойную порцию молотого или просто засыпал побольше зерен, мы так и не узнаем. Сапоги купил себе маленькие, узкие в голенищах. Пистолет взял, но пользоваться им так и не научился. Про карты не подумал.
Вообще надо понимать, что ехал в Сибирь совсем не тот Чехов, которого мы себе представляем по иллюстрациям в учебниках литературы — щупленький интеллигент в пенсне, с бородкой клинышком. Это был крупный мужчина за 180 сантиметров ростом, с голосом-басом. Так биологически устроено, что большие мужчины хуже приспособлены к жизни, к опасностям — им как бы нечего бояться, они защищены своей внешностью. В общем, такой великовозрастный «ботаник». И все-таки рискнул — 19 тысяч километров в одиночку, шутка ли. Это и сейчас на машине со всеми удобствами попробуй проехать, а тогда … Может быть, хотел обрести таким образом здоровье? Встряхнуться? Как отмечал он в своих сочинениях, у него был «лютый» геморрой, а «в душе какой-то застой». Писал о необходимости бросить «веселить свое сердце вином» и «подсыпать под себя пороху».
Поездка на Сахалин была тогда не самым романтическим путешествием. Великую Сибирскую железную дорогу еще не построили. От Тюмени Чехов планировал добраться кораблем до Томска по сибирским рекам. Но оказалась, что весна в 1890 году выдалась аномальная, посудина могла отбыть только через 20 дней. Ждать не хотелось, Антон Павлович рискнул рвануть по Сибирскому тракту, без плана, без карт, без примерного представления о пути. Записи вел карандашные, как говорит Викулов, неписательские, нечеткие, к тому же, они сохранились мало.
– По логике он должен был проехать ехать через Аббатское, Сибирский тракт шел через Камышино, Орловку, Яман, Крутинку, Тюкалинск, Бекешево, Новоархангеловку, добраться до Омска. До Омска он не доехал всего-то пятьдесят верст. По Сибирскому тракту ехать было понятнее и безопаснее. Это была главная государственная дорога, укатанная, шириной полосы 13 метров, с кюветами, с полосами для ссыльных и пешеходов, для перегона скота. Двигался он, судя по записям, по верстовым столбам. Они были и на почтовой телеграфной дороге, и на пикетной. На Сибирском тракте существовала государственная система ямщиков, каждого проезжающего отмечали. Пробеги были большими, могли поменять лошадь, но не ямщика.
Но Чехов пишет, что нет ничего безобразнее Сибирского тракта. Так и ехал бы по Сибирскому тракту, а не бог знает где! Писатель почему-то не воспользовался государственной услугой, поехал с ямщиками вольными, дружками... Они запрягали от станции к станции, там передавали барина своим. А барин был хороший — платил вдвое, явный простофиля: купил, к примеру, валенки, когда подморозило, и в них же выскакивал толкать упряжку, когда отсырело.
Маршрут мы восстанавливали по отрывочным записям, по подсчетам. Повезло, что в записках он указывал расстояние. В Абатском он пишет — 375-я верста от Тюмени, на берегу Иртыша — 715-я верста от Тюмени. Между ними — 345 верст. Проверили три варианта в километраже. Маршрут Нагибино – Баженово – Саргатка короче на 55 верст. Дорога через Замиралово — длиннее на 34 версты. Проверяем третий вариант — совпадает с трактом. Но почему-то проехав два места, где можно было переправиться на Омск, он едет до Новоархангеловки и резко, почти на 90 градусов, сворачивает на север на Могильно-Строжильское. А ему-то совсем в другую сторону!
В путевых заметках Антон Чехов пишет: «…перед глазами расстилается широкое озеро. Это затопленные луга. Ветер гуляет по ним, шумит и поднимает зыбь. То там, то сям видны островки и еще не залитые полоски земли. Направление дороги указывают мосты и гати, которые размокли, раскисли и почти сдвинуты с места… Начинаем ехать по озеру. Неглубоко, колеса сидят в воде только на четверть аршина. Около каждого моста нужно вылезть из тарантаса и становиться в грязь или в воду; чтобы ехать на мост, нужно сначала подложить доски и бревна».
– Судя по хронологии, этот участок находится в Большереченском районе Омской области, — рассказывает Степан Викулов. — Если бы он подготовил маршрут, имел карты, то мог бы проехать с комфортом через Омск по Московско-Сибирскому тракту. Тогда это был большой уездный город с 30 тысячами населения, столица Акмолинского края. Мы бы получили прекрасные рассказы о Томске, Иркутске. Но в селе Новоархангеловка Чехов поворачивает с главного сибирского тракта на север, на проселочную почтовую дорогу Омск – Тара. 18 верст от деревни Могильно-Старожильской до берега Иртыша ему пришлось идти чуть не пешком.
Чехов, видимо, что-то начал понимать, видя размытую дорогу, без верстовых столбов. Как и кто решил повернуть совсем в другую сторону? Наверно, Антон Павлович доверился ямщику. Скорее всего, он спал и предприимчивые дружки решили везти его кружным путем, тем более, что платил он вдвое. К тому же, по дороге между Тюкалинском и Крутинкой с ним случилось ДТП. Обычно караваном из трех лошадей-повозок руководит вперед смотрящий. Он, видимо, заснул — от первой повозки отвернули, а в две другие врезались. Антон Павлович вспоминает, что тюки собирали больше часа. Для небогатых сибиряков серьезный соблазн.
Вместо 1300 километров Чехов проделал 1500. 18 километров практически пешком в мокрых валенках, наверное, стали для него серьезным потрясением. Можно представить себе состояние молодого человека, которого везет неизвестно кто, неизвестно куда, по пустынной дороге. В одном из сел, где его очень уговаривали переночевать, он категорически отказался, видимо, уже всерьез опасаясь за свою жизнь. А дома встречались все реже. Пришлось остаться на ночлег в Бестолковке. На Иртыше разыгралась буря, паромщик перевозить не хотел. За стеной храпят три мужика, Чехов, положив рядом пистолет, всю ночь пишет письма родным и близким, чтобы не уснуть. Глушь беспросветная, этим троим ничего не стоит сбросить его в Иртыш, поделив солидное имущество — деньги, кожаное пальто, книги.
– Ничего, собственно, более интересного в Омской области из-за тяжести путешествия Антон Павлович и не увидел. Кормили плохо. Только в конце пути по Омской области, вернувшись на Сибирский тракт, он с удивлением обнаружил, что тут есть теплые туалеты. Тем не менее, думаю, омская встряска пошла ему на пользу. Он стал мужчиной, хотя ни одного чеховского отпрыска в области не обнаружено. Но тут он не просто плыл по течению, зарабатывая деньги, ссорясь с кассирами, плачась дамам в жилетки — они его, как раз, всегда любили. Тут приходилось выживать, принимать решения, обустраивать бытие. Нужно толкнуть повозку, применив физическую силу. Надо договориться с ямщиком, иначе останешься куковать посреди дороги на веки вечные. И не на кого надеяться — только на себя. Состояние здоровья его заметно улучшилось. Так что пороху Сибирь Чехову определенно подсыпала!
По словам Викулова, из 6 рассказов, которые писатель сотворил в дороге, три были посвящены Омской области. В удобочитаемый вид он привел их уже в Томске, отправил Суворину, который выдавал их в газете по неделе, месяцу. Судя по тому, что расстояние, места, имена ямщиков и описание природы было указано не везде, Чехова сложно назвать путешественником. Исследователям остается догадываться, например, когда Чехов пишет о переправе через реку, о каком водоеме идет речь: Ишим, Тобол, Вагай.
Степан Викулов продолжает восстанавливать путь Чехова по Сибири.
– Я получаю удовольствие от своих маленьких открытий. Подарю свои книги людям, может быть, пойдут они чеховскими маршрутами, ведь многие из омичей и не знают, на какой земле живут. Скоро отправлюсь в новую экспедицию. Искать старую столетнюю дорогу — все равно, что кошку в темной комнате. Ландшафт изменился, где-то прошел грейдер, где-то, напротив, все оплыло. Зато найти нетронутый участок Сибирского тракта — все равно, что отыскать клад.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
