Новости – Общество
Общество
«Спал, не пил, а болтанка не прекращалась»
Владимир Иванович Горский. Фото: Юлия Лещинская
Омич Владимир Горский гоняет на квадроцикле, занимается спортом и поддерживает таких же, как он — больных рассеянным склерозом
23 декабря, 2014 11:57
7 мин
– Жизнь-то — она всякая. Справедливая или нет — не знаю, есть время думать — думай, я не буду. И так столько лет потерял, — говорит Владимир Иванович. — Теперь силу измеряю количеством пройденных километров, а не слабых шагов по стеночке, как когда-то. Еще — числом выполненных физических упражнений, а не еле заметных движений через боль. И температурой воды: обжигающе холодной.
Именно так начинается каждый его день: в 6.30 утра быстрым шагом 7 кругов вокруг территории Таврического дома-интерната для пожилых и инвалидов, где живет 18-ый год. Бежать у него не получается.
– Четыре километра двести метров чуть меньше чем за час — моя пайка на ближайший месяц, а там — на взлет пойду, — смеется пенсионер.
Затем занятия в тренажерном зале, ледяной душ и горячий кофе.
– И такой кайф, такой адреналин, мог бы — взлетел. И летаю — на квадроцикле. С ранней весны и до середины декабря. И не важно, что почти год откладывал на него всю пенсию — главное, он теперь есть. Квадроцикл придумали для меня, вот точно тебе говорю: устойчивый, легкий, коробка передач автоматическая, тормоза впереди, бежит быстро, мотор одноцилиндровый, как у бензопилы. В случае чего, десять минут — и перебрал.
Собрать и разобрать мотор любой машины Владимир Иванович может с детства. Точнее, мог. Родившись в Саргатском районе Омской области, в двадцать лет оказался в Новокузнецке, там женился, отслужил армию, два десятка лет отработал мастером леспромхоза.
– Молодой был, горячий, с любым договориться мог. Тем более, что в те времена того самого средства, что любые переговоры делает успешнее, а человека — сговорчивее, было полно. Тоже казалось — летаю. Ага, в пьяном сне, низенько-низенько, — рассказывает с горечью.
Жили лесозаготовщики прямо на рабочем месте — в лесу, лишь раз в год на 30 дней отпуска возвращаясь в обычной жизни. «Пшеничная» в пионерской готовности томилась ящиками под кроватями в вагончике.
–Тогда же все пили, — говорит Владимир Иванович. — Начиная с Брежнева и заканчивая мной. Кто не пил — не наш, чужой. Шпион там, может какой или еще чего хуже. А президент Ельцин — тоже же ж свой, родимый с Урала, а уж там пить умели, потому и верили ему. Вот и я был своим — мастером, надо было, чтоб уважали, слушали.
– Слушать Владимира Ивановича интересно, — говорит Сергей Николаев, который занимается вместе с Горским спортом. — Дефект речи уже на второй минуте разговора становится незаметным. Зато отчетливо ощущается эрудированность и начитанность, оптимизм и жажда жизни.
– Мне сказали вам 63, это правда? — интересуюсь я у Горского.
– Да ну, не верь! Я вот не верю, — смеется. — А было дело, поверил. Только в моем случае вера не помогает, скорее наоборот вредит.
Встретив свое тридцатилетие, шустрый мастер, в руках у которого работа горела, а водка — кипела, вдруг потерял равновесие. Как барышня голубых кровей, Горский вдруг начал терять сознание, падать. Понять себя он не мог, говорит, интернета тогда не было, литературы медицинской тоже, а встречать людей с «рассеянным склерозом» ему не приходилось.
– Думал, так — притомился, лишка выпил. Спал, не пил, а болтанка, не прекращалась, — вспоминает Владимир Иванович. — Силы в руках вскоре не стало совсем. Терпел до последнего.
Практически обездвижив, остался без семьи, и в 1984 году вернулся на Родину. Врачи диагностировали рассеянный склероз — прогрессирующий. Сказали, что берется неоткуда и приводит к поражению всех органов и систем.
– Поверил… — вздыхает. — Стал ждать, только в хмелю забывался. Иначе спать не мог, боясь пропустить момент, когда разучусь думать и … глотать. Это обычное течение болезни, как прочитал в единственном в деревне медицинском справочнике. Врачи объяснять болезнь не спешили. Мать умерла в 1996-м. Кое-как собрал себя, понял — одному не прожить. Оставил материн дом племяннице, пришел в интернат на Московке, окраине Омска. Точнее Владимира Ивановича в интернат определили родственники.
В канун нового 2000-го года появился в интернате новый медбрат, вспоминает Владимир Иванович, то ли злой, то ли мудрый. Горский помнит его брезгливое лицо, как сейчас.
– Лихо он тогда со мной. Не подбирал слов и выражений, высказал, все, что думал обо мне — о слабости духа, о жизни моей бессмысленной. Разозлил меня не на шутку. Не привыкли Горские в слабаках ходить. Сутки тогда думал, ни спать, ни пить не мог и решил ... с алкоголем завязать. Думал — так, недельку другую, а видишь ты, задержался в новой жизни — трезвой. Сам себя не узнаю. А слабость, правильно мне тогда парень сказал, вся от пьянки. Время свободное появилось: думать стал — лежу, не помираю, может встать, попробовать. Вот и хожу теперь на время и на расстояние, — говорит Горский
Комплексы тренировок Владимир Иванович придумывал сам. Главное, решил он, справиться с равновесием, на ногах устоять. Бывало всякое — стискивал зубы и продолжал.
– Поначалу, не то, что теперь, плохо тело свое чувствовал, сухожилия рвал и мышцы тянул, но занятий не бросал. Почему, и сам не знаю, — пожимает плечами Горский.
– Верил в успех? — подсказываю я.
– Нет, я ж умирать собирался, — не соглашается он. — Так случилось. Понял, что ли, главное — нельзя себе отдых давать. Тонус нужен постоянный и телу, и мозгам. Самое главное — не верить в болезнь, не жалеть себя.
Светлана Самуиловна Кейль — специалист по лечебной физкультуре, мастер спорта по конькобежному шортингу — с Горским согласна. Она 45 лет в спорте, сама пережила травму, после которой, как уверяли врачи, не ходят. Правы были: Светлана Самуиловна не ходит, она бегает, этому и учит своих подопечных.
– У Владимира Ивановича такая жажда жизни, что я его всем в пример ставлю, когда перед проживающими выступаю, его да Дикуля — один авторитет признанный, если не великий, другой местный, свой. Кто из них убедительнее для простого человека — и не знаю, но смысл один: хочешь жить и радоваться — живи. Как умеешь, как получается, ползком, на коленках, цепляясь зубами, если больше нечем, но живи.
Бегает Владимир Иванович, невзирая на погоду и самочувствие. А главное — соседок. Они поначалу у виска подкручивали, а теперь так и стреляют глазами, молодухи.
– Еще бы, — смеется спортсмен. — Фигура у меня сейчас атлетическая, и в молодости такой не была. Прежние 115 килограмм, дающие отдышку, гипертонию и простатит сменились на 77 кило. Одни мышцы.
А ведь сегодня почти не спал — местный хоккейный клуб «Авангард» играл с московским «Атлантом». Болел так, что голос сел. Потому привычных восторгов водой минусовой температуры, способных разбудить весь этаж, сегодня не было. Народ счастлив, как, впрочем, и сам Владимир Иванович.
Единственный доктор, с которым Горский общается регулярно — Юлия Васильевна Коваленко. Интерес у них общий, спортивный — теннис.
– Что там происходит в спинном и головном мозге, подверженному заболеванию, Владимир Иванович знать не хочет, — с легкой укоризной констатирует она. — Группа инвалидности пожизненная, потому полного обследования с 1994 года — времени установления болезни, не проходил. Считать себя здоровым ему нравится больше. Может, так и надо? — засомневалась врач.
Костыли и трости, которыми заполнен шкаф, Горский торжественно пообещал товарищам сдать в утиль — уже два года, как не нужны. Тем более, что скакалки, эспандеры и другие немудреные спортивные тренажеры складывать некуда.
– Точно, — говорит Владимир Иванович. — Сдам хлам, здоровому человеку ненужный, глядишь, и на новый квадроцикл хватит. Уже приглядел мощнее кубов на 150 — летать буду еще быстрее ветра!
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
