Новости – Общество
Общество
«На мокрой траве лежали обгоревшие тела»
Фото из архива редакции газеты «Четверг»
11 октября исполнится 30 лет со дня крупнейшей авиакатастрофы в истории СССР
9 октября, 2014 10:03
10 мин
11 октября 1984 года жители Омска, Новосибирска и других сибирских городов возвращались с моря домой. Вылетевший из Краснодара самолет Ту-154 должен был приземлиться в омском аэропорту. Полет проходил нормально и, получив разрешение на посадку, воздушное судно пошло на снижение. Через несколько секунд после приземления оно переломилось на две части, перевернулось и загорелось. Эта авиакатастрофа станет самой масштабной в истории СССР.
Диспетчер уснул на работе
Как позже выяснит следственная группа, состоящая из работников транспортной прокуратуры, МВД и КГБ, самолет разобьется из-за того, что натолкнется на транспорт, оказавшийся на Взлетно-посадочной полосе. Виновными в авиакатастрофе признают руководителя полетов Бориса Ишалова, диспетчера старта Андрея Бородаенко, диспетчера посадки Василия Огородникова и мастера аэродромной службы Ивана Прохорова.
В 01:55 по московскому времени Прохоров решил доложить Ишалову информацию о состоянии полосы и запросить разрешение ее просушить — градусник показывал +3°С, шел дождь. Однако руководителя полетов на месте не оказалось. Прохорова это не остановило, и в нарушение требований документов гражданской авиации, он получил «добро» от диспетчера старта Бородаенко. При этом не уточнил необходимость, характер, место и продолжительность выполняемых работ, количество задействованной техники. На машине УАЗ-469 он выехал на полосу с двумя ветровыми машинами «КрАЗ-258» и «Урал-375», оснащенными емкостями с керосином по 7,2 тонн каждая и реактивными двигателями.
Пока машины осушали горячим воздухом бетонное покрытие, к посадке готовился Ту-154, летящий из Краснодара, но Прохоров об этом не знал — «уазик» не имел радиостанции для прослушивания эфира на частоте посадки и команду освободить полосу никто не давал. О том, что на земле работает одна из служб аэропорта, не знали и пилоты. Да и диспетчер посадки Огородников включил огни вдоль полосы — значит, можно садиться. Он был уверен, что ВВП свободна. Такую информацию Огородников получил от диспетчера старта Андрея Бородаенко, который в этот ответственный момент заснул на рабочем месте. На первые два запроса о состоянии полосы диспетчер старта ничего не ответил и лишь после третьего запроса Огородников получил нечеткий ответ, который на магнитофонной записи прослушивается как «... бодно». Диспетчер посадки, услышав эту фразу, разрешил садиться. Не переспросил еще раз, не посоветовался с руководителем полетов, который почему-то не контролировал работу стартовых пунктов и взаимодействие с аэродромной службой, не пустил на повторный круг самолет, как того требуют нормативные документы в гражданской авиации.
Через секунду после приземления пилоты заметили препятствия на полосе, увернуться в правую сторону не получилось. После столкновения с машинами, наполненными большим количеством керосина, произошел взрыв. Самолет, начав вращение, разрушился на две части, передняя часть фюзеляжа перевернулась на спину, все автотранспортные средства были уничтожены. За рулем машин сидели водители Кудрин, Феттер, Яковлев, все они, а также мастер аэродромной службы Прохоров погибли.
В тот момент на борту Ту-154 находилось девять членов экипажа, 170 пассажиров, в том числе восемь больших и 16 маленьких детей. Из экипажа выжили четыре человека – командир корабля, штурман, бортинженер, второй пилот. Из 16 пассажиров, госпитализированных с тяжелыми ожогами, удалось спасти только одного. Мужчина на всю жизнь остался инвалидом, потеряв, по разным сведениям, обе ноги либо руку. Ежемесячно он получает денежную компенсацию от Омского аэропорта, конкретную сумму корреспонденту «РП» здесь назвать отказались.
Курсантам наливали водку
Фрагменты тел, документы, и ценные вещи собирали курсанты-танкисты и курсанты Омского летно-технического училища гражданской авиации (ОЛТУГА). Чтобы справиться с волнением и шоком, им наливали по 100 граммов водки. По всей полосе были разбросаны цветы, которые везли с юга. Разбившийся самолет своими глазами видела старший диспетчер производственно-диспетчерской службы Омского аэропорта Татьяна Маливанчук. Она говорит, спустя почти 30 лет эта картина до сих пор стоит перед глазами.
– В помещении аэровокзала мы не видим и не слышим, как садятся самолеты. В то утро к справочной подбежал и растолкал пассажиров мужчина небольшого роста лет сорока, в очках. Спрашивает, какой самолет приземлился. А у меня еще не было этой информации, диктор не объявляла о посадке. Он говорит, вы здесь сидите, а там самолет горит. Я его пытаюсь успокоить, объясняя, что еще ни одно воздушное судно не производило посадку. Помимо краснодарского рейса, на прилете находились рейсы из Москвы, Фрунзе, но раньше всех должен был сесть Ан-12. По телефону никто не отвечал, я выскочила из справочной и побежала узнавать информацию. В это время возле нас уже стояла целая толпа пассажиров, а этот мужчина кричал больше всех. Когда стало известно, что разбился самолет из Краснодара, я столкнулась с ним недалеко от справочной и спросила, какой рейс он встречает. Из Фрунзе прилетала его жена и двое детей. Я ему говорю, вы спокойно отсюда уходите и не поднимайте панику, это не ваш самолет. А всем встречающим и вылетающим я объявила, что аэропорт закрыт по техническим причинам, — вспоминает Татьяна Маливанчук.
После этого ее вместе с другими сотрудниками аэропорта отвезли на место крушения самолета, чтобы оказать возможную помощь пострадавшим. Скорая на тот момент еще не приехала.
– Нам сказали всем туда ехать. Как только вышли из автобуса и увидели горящий самолет, моя напарница Алла Томилова потеряла сознание. Зрелище, действительно, ужасное. Спинка кресла с горящим мальчиком лет пяти, его волосы горят, он дико кричит. Кричат женщины, кричат мужчины. На мокрой траве лежат обгоревшие тела. Надо отдать должное нашей аварийно-спасательной команде, которая оперативно потушила самолет. Понадобилось, наверное, 11 минут. И скорая помощь быстро приехала, было очень много машин. Позже, когда на месте катастрофы работали следственные органы, мы наблюдали в окно, как из летного училища приехали мальчики-курсанты в масках и загружали тела в машины. Долгое время все мы не могли оправиться от шока, подходишь к аэропорту, а на душе у тебя очень тяжело, — продолжает Татьяна Маливанчук.
Суд над виновниками катастрофы состоялся спустя несколько месяцев. Заседания проходили в актовом зале ОЛТУГА. Помимо Бориса Ишалова, Андрея Бородаенко и Василия Огородникова на скамье подсудимых оказался и начальник ремонтных мастерских автобазы аэропорта Михаил Токарев, которому непосредственно подчинялся погибший Прохоров. За нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта, повлекшие за собой аварию и гибель людей, Ишалова и Бородаенко осудили на 15 лет, Огородникова — на 13 лет, Токарева — на 12 лет. Кроме того, описали их имущество и наложили денежные штрафы.
Виновники трагедии отсидели только половину срока.
– После этой катастрофы во всех аэропортах СССР аэродромная техника стала ездить только с проблесковыми маяками, вплоть до электрокаров, подвозящие багаж или почту. Машины, по долгу службы выезжающие на взлетную полосу, обязательно должны были быть оборудованы радиосвязью с диспетчерами. А обгорелые останки самолета Ту-154 №85243 еще долго лежали на территории Омского аэропорта — за невысоким кустарником в восточной части поля, недалеко от холма с обзорным радиолокатором, — сообщил РП бортмеханик из Воронежа Михаил Селюминов.
Версии и домыслы
Спустя много лет после крушения самолета виновники и участники того события начали высказывать свои версии произошедшего. Больше всех досталось Андрею Бородаенко. Есть официальная версия, что он заснул на рабочем месте, потому что был отцом двух маленьких детей и поэтому как следует не высыпался. Инженер летного отряда Владимир Шадрин уверен, что диспетчер старта заснул по другой причине — находился в состоянии алкогольного опьянения.
– Всем не объяснишь, что ты не виноват. Люди смотрят, что мы живы, а все остальные нет. Вот как это объяснить? Мы пытались открыть снаружи дверь, чтобы можно было проникнуть в самолет, кого-то вытащить или чтобы люди сами могли оттуда выползти, но не смогли этого сделать, — говорил позже Борис Степанов, который вместе с членами экипажа выбрался через форточку в кабине самолета.
По описанию очевидцев, командир корабля после крушения бегал по полосе с табельным пистолетом, кричал и угрожал наказать виновных.
– Перед полетом экипаж получал оружие. У нас, например, в экипаже из четырех человек было три ПМ (пистолета Макарова — прим. ред.). «Изделия» выдавались перед полетом в специальной оружейной комнате в базовом аэропорту, в задании на полет ставился штамп и указывались их номера. По окончании рейса оружие сдавалось обратно, и в задании ставился штамп о возврате. При подготовке к весенне-летней и осенне-зимней навигации все члены экипажа проходили огневую подготовку в тире УВД. Выход за служебную территорию с оружием был категорически запрещен. Ближе к 90-м годам оружие для экипажа отменили, — комментирует Михаил Селюминов.
Самый «спорный» приговор вынесли Михаилу Токареву, занимавшему должность начальника ремонтных мастерских автобазы аэропорта. Тогда говорили, что ему «досталось» за своего подчиненного, погибшего Прохорова. Пять лет назад съемочная группа НТВ нашла его в деревне под Томском, где он разводил пчел.
– Мне всю жизнь сломали. Сколько слез пролили — и я и мать. А пока я сидел в тюрьме, сын воевал а Афганистане, — сообщил плачущий 72–летний мужчина.
В Омском аэропорту катастрофу тридцатилетней давности вспоминать не хотят, однако помощь в подготовке материала РП оказали.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
